Почему мы не летим на Луну

По надежности средств выведения в космос Россия оказалась в числе аутсайдеров

События последних трех лет, связанных с авариями нескольких ракет-носителей, нанесли существенный удар по ракетно-космической отрасли. Дело не только в миллиардных убытках. Под сомнение была поставлена репутация России как космической державы. После принятых мер многое в ракетно-космической отрасли сейчас меняется к лучшему. Но все ли проблемы вскрыты и что еще предстоит сделать для исправления ситуации?

Напомним: падение «Протона-М» в июле 2013 года явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения политического руководства страны. Правительством Российской Федерации и Военно-промышленной комиссией были приняты серьезные кадровые и структурные изменения в Роскосмосе, повышены требования к качеству продукции, подготовке специалистов. Новую Объединенную ракетно-космическую корпорацию (ОРКК) возглавил Олег Остапенко – экс-командующий Войсками воздушно-космической обороны.

Один аппарат за 20 лет

Но все выше сказанное, увы, не означает, что проблемы в ракетостроении и состоянии нашей орбитальной группировки, которые копились годами, сразу исчезли. Сейчас страной взят курс на освоение ближнего космоса и Луны, разрабатывается программа полета автоматических аппаратов на Марс. Без надежных носителей, развития в целом ракетно-космической отрасли и орбитальной группировки ее не решить. Не говоря уже об оборонной составляющей. Мы же пока здесь серьезно отстаем от ведущих западных стран. И не только от них.

Вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин 17 декабря 2013 года на выездном заседании Экспертного совета председателя Военно-промышленной комиссии при правительстве РФ в подмосковном Королеве конкретизировал задачу: «Нам надо не только преодолеть это отставание, но и выйти в число лидеров освоения космического пространства». Насколько она решаема и каковы, образно говоря, стартовые условия России для новой космической гонки с США?

Есть график динамики изменения функционирующих космических орбитальных аппаратов (рис. 1). До конца 90-х годов наша страна лидировала по количеству действующих КА на орбите. Затем произошел спад почти в два раза. И хотя график, как видно на рисунке, заканчивается 2006 годом, можно с уверенностью сказать, что в нашей космической группировке за минувшее время образовалась большая брешь.

При сравнении числа КА с западными получится, что мы здесь стагнируем, в то время как мир бурно развивается. Вместе с тем задачи, которые возлагаются на космическую составляющую, как уже было сказано, усложняются. Сегодня, наверное, нет ни одной отрасли, министерства или ведомства, которые бы не пользовались результатами космической деятельности. Не говоря уже о Министерстве обороны.

Если посмотреть, как развиваются орбитальные группировки России и остального мира (рис. 2), то сравнение тоже не в нашу пользу. Сегодня только США имеют порядка 500 спутников. А ведь есть еще Китай, Япония, Германия, Италия, Франция, Индия, Бразилия, другие страны, которые активно осваивают космос. Россия постепенно начинает отставать и от них.

В некоторых отраслях и направлениях деятельности, например, у нас вообще, можно сказать, отсутствуют космические аппараты. Что такое иметь, скажем, один КА на исследование Солнца, Солнечной системы и на астрофизику, когда у других стран их десятки.

«В конечном итоге эффект от использования космоса зависит от того, какая у нас орбитальная группировка, – высказывает свое мнение вице-президент, главный конструктор ОАО «Корпорация «Иркут» Александр Медведев (с 6 февраля 2001-го по 25 ноября 2005-го – генеральный директор – генеральный конструктор ГКНПЦ имени М. В. Хруничева). – А она для России недостаточно велика, в том числе военного назначения. Некоторое исключение составляют навигационная группировка и группировка связи. Все остальное представляет удручающую картину».

Взять КА мониторинга и дистанционного зондирования земли (ДЗЗ), которые у нас были в 1993, 1998, 2006 годах. Что изменилось за это время? Прошло более 15–20 лет, а картина примерно та же. Как было два-три аппарата, так и осталось. У американцев их количество перевалило уже за 20. Резкий скачок совершили за это время и другие страны, хотя на схеме изображены только аппараты оптико-электронных средств. Кстати, за минувшие годы те же США создали довольно совершенные системы оптико-электронной разведки. Скажем, спутниковая группировка «Кейхоук» обладает разрешением в 10–15 сантиметров. И нам тут, мягко говоря, также есть еще над чем работать.

А вот радиолокационных КА у нас вообще нет уже более 20 лет. Последний («Алмаз») закончил работу в 1991 году. Единственное исключение – аппарат «Кондор», стартовавший летом 2013-го, создавался аж 15 лет – недопустимо долго. Да и весил он всего одну тонну. Получается, 15 лет мы работали, чтобы вывести всего одну тонну груза (аналогичные аппараты за рубежом делаются намного быстрее). Хотя точное радиолокационное обеспечение ох как необходимо стране.

Сегодня такие КА есть не только у США, которые еще с 80-х годов располагают глобальной орбитальной группировкой «Лакросс», имеющей точность разрешения в полтора-два метра.

Орбитальными группировками КА радиолокационного назначения сегодня не обладает уже только, наверное, ленивый. Кроме США они есть у Индии, Израиля, Южной Кореи, Канады, многих других стран. У Германии сегодня пять таких аппаратов на орбите. У России всего один запущен за последние 20 лет.

А надо ли объяснять, насколько важна космическая составляющая при ведении каких-либо военных конфликтов? США и их союзники в 2004 году при операции «Шок и трепет» против Ирака задействовали примерно 160 одних только военных космических аппаратов. У России их вместе с гражданскими меньше ста. Хотя эффект от применения их в боевой обстановке трудно переоценить.

Не лучше обстоят дела со средствами выведения. Надо расстаться с иллюзией, что плохо с этим стало только последние два года.

«Еще 8–10 лет назад началось постепенное падение надежности средств выведения, – убежден Александр Медведев. – Это подтверждают и зарубежные аналитики, которые в рейтинге надежности поставили Российскую Федерацию на самое последнее место с ракетами-носителями «Протон» и «Зенит». Впереди (по этому же параметру) – США, Европа, Китай, Япония».

В России катастрофически увеличились сроки разработки ракет-носителей. Та же «Ангара» создается уже более 20 лет. Можно понять, что ее «рождение и младенчество» выпали на трудные годы в стране. Но «Союз-У2» проходил обычную модернизацию (заменили систему управления, форсунки в двигателях, кое-что еще) более 10 лет. В США новые, с нуля средства выведения в космос создаются за пять-шесть лет, например «Атлас-V», «Дельта-IV». Поэтому не продуктивно ссылаться и на то, что сложнее стала техника, потому, мол, мы дольше ее разрабатываем. Это от лукавого.

А взять стоимость научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Она возрастает в степенной зависимости от увеличения их сроков. Например, затраты на ту же «Ангару» увеличились в разы из-за того, что постоянно переносятся сроки ее создания. Хотя речь не столько о ней, сколько вообще о сроках НИОКР по отечественной ракетно-космической технике. Но, к сожалению, мы уже привыкли к такому положению дел и почти не удивляемся, что за рубежом они выполняются намного быстрее.